Снится мне деревня

Для Евстолии Ивановны Шаровой прошлый год был юбилейным.

80 лет прожила она на свете, и все они неразрывно связаны с деревней Девушкино. Здесь она родилась, здесь прошло её опалённое войной детство, здесь она училась в начальной школе, а по вечерам бегала на ферму помогать маме. Помнит Евстолия, как вместе с деревенскими ребятами пешком ходила на занятия в Копылихинскую школу. Одежонка плохонькая, а морозы зимой бывали такие, что до слёз замерзали коленки, лицо, руки. Только желания уехать из Девушкина у Евстолии не было. Как после семи классов пришла в магазин родной деревни продавцом работать, так на всю жизнь им и осталась.

Это теперь профессия продавца непрестижной стала, а раньше, можно сказать, он был самым главным человеком в деревне. Что продавец в магазин привезёт, то односельчане есть и носить будут. Каждый в магазин не по одному разу в день придёт, по работе и почтение.

– Работала я на совесть, – вспоминает Е.И. Шарова. – Ревизий не боялась – недостач в магазине никогда не было. О себе не думала. Бывало, в пятницу после работы в Урень за товаром уедешь, пока машину нагрузишь, в Девушкино уже ночью привезёшь, в магазин весь товар перетаскаешь, домой-то с работы под утренний крик петушков возвращаешься. А утром – опять за прилавок, и людей – очередь. Это теперь людям хлеб не хлеб стал, а в шестидесятые годы в деревенских магазинах хлеб даже не продавали. Муку завозили центнерами, а люди её разбирали мешками. Хлеб в каждом доме сами пекли. А сколько овощей мы осенью у населения принимали! Одной картошки по плану должны были 200 тонн заготовить, и всю её нужно было где-то хранить, чтобы не замёрзла, пока райповские шофера на машинах её всю не увезут. Бывало, шофера эти и ели у нас, и ночевали, чтобы план заготовок не провалить. Мешки тяжёлые я наравне с мужчинами таскала – одной муки в месяц по 100 мешков. И зарплата у меня была хорошая, по тем временам много значили мои 120 рублей.

Тогда ведь человека ценили по труду. На районной Доске почёта моя фотография многие годы висела, грамотами и медалями сколько раз меня награждали. Одно жалею, что за своей работой мне не до семьи было. Муж мой, Николай Николаевич, в колхозе водителем работал, тоже трудился от зари до зари. Можно сказать, не заметили, как выросли дети. Помню только, как я работаю, а они возле магазина бегают. А дома – огород, скотина. Сами без дела не сидели, и ребятишкам хватало дел. Слава Богу, работать научились, не испортились, не обленились, хорошими стали людьми. Софья и Николай в Урене живут и работают, Нина – в Карпунихе. Шесть внуков у меня и три правнука.

Мне и теперь моя деревня снится, будто снова я в магазине работаю. Покупатели снятся, хотя большинства из них уже нет. Старые померли, молодые из Девушкина в поисках хорошей жизни уехали. Вот и мне не повезло. Болеть стала. После операции младшая дочь Нина меня к себе в Карпуниху забрала. Зять хороший, дочка с внуками за мной ухаживают, а душа всё равно домой просится. Весны жду. Как только тепло станет – в Девушкино вернусь. Там для меня всё родное. Чего ни коснусь, всё со мной разговаривает. Возле лавочки у крыльца про мужа покойного вспомню, перед иконой встану, будто с мамой поговорю... Вот говорят: как ты одна в доме жить будешь? Да не одна я здесь! Со мной все хорошие люди, с которыми меня жизнь свела. Вспомню их, и на сердце так светло и тепло становится, будто в счастливое прошлое вернулась.

Татьяна Журавлёва.

Фото Алексея Метелькова