«Я так устал, что смерти не боялся»

– Я так устал, что смерти не боялся! – говорит о своей службе в десантно-штурмовой группе Е.И. Торопов. Почти 38 лет прошло с того времени, как закончились его боевые операции в Афганистане, и он, отличник погранвойск 1-й и 2-й степеней, вернулся на уренскую землю. Однако до сих пор Евгению снится, как он снова идёт на боевое задание. Кишлак, землянка, растяжка у двери, взрыв… Всё так явственно, зримо, ужасно… Он кричит и просыпается в холодном поту.

Евгений Торопов проходил срочную службу в погранвойсках в Таджикистане. В мае 1980 года, когда по официальным сводкам советских войск в Афганистане ещё не было, новобранцев-пограничников выстроили на плацу и сообщили о том, что их десантно-штурмовая группа направляется в Афганистан для выполнения интернационального долга.

– Полковник объяснил это так: «Американцы намерены разместить свои военные базы в Афганистане. Это угроза нашим границам, и наш долг – её предотвратить», – вспоминает Евгений.

– Кто на себя не надеется и рисковать своей жизнью не хочет, выйти из строя! – скомандовал полковник.

– Мы стояли перед ним, не вполне осознавая, что нас ждёт настоящая война, – рассказывает мой собеседник. – Из строя никто из ребят не вышел. Никто не хотел выглядеть трусом перед своими товарищами.

Зелёные погоны погранвойск пришлось спороть, нам выдали красные. При себе никаких документов – лишь гильза в кармане с фамилией, именем, отчеством и адресом, служившая опознавательным знаком для погибших. В Афганистан нас забрасывали вертолётом с конкретным боевым заданием. Мы владели практически всеми видами оружия, от миномётов и пулемётов до английских буров и пистолетов Шпагина времён Великой Отечественной войны, которыми были вооружены душманы. Мы были смелы и отчаянны, захватывали вражеские караваны, выбивали миномётчиков, уничтожали боевые колонны. Враги нас боялись, ненавидели, за нами охотились, – продолжает вспоминать Евгений. – Вернувшись с «учебного задания» в свою часть, в журнале «Красная звезда» мы читали сводки о боевых учениях, из которых узнавали, сколько стволов было захвачено и условных единиц противника уничтожено. Только для нас этот противник не был условным: мы сходились с ним в бою лицом к лицу. Сколько раз в горах, вжавшись в камни, мы замирали от свиста мин, которые предназначались нам и разрывались совсем рядом! Сколько раз смерть шла по пятам и в цинковых гробах мы отправляли мамам своих друзей-товарищей! Два-три дня передышки в части и снова в бой. Мы так устали от постоянного напряжения, боевых вылетов, захватов, марш-бросков, что через три месяца войны смерти бояться перестали. Она казалась освобождением от невыносимых испытаний, связанных с Афганской войной.

Так хотелось домой. Когда мне пришла посылка от родителей, в которой в полотенце были завёрнуты яблоки, я три месяца это полотенце носил с собой, потому что оно пахло домом, миром, спокойствием. С нетерпением я ждал дембеля. 18 октября 1981 года истёк срок моей службы, а 6 января 1982 года меня отправили на моё последнее боевое задание в Афганистан. Вертолёт, небо, граница. Между снежных горных вершин – кроваво-красные долины. Это тюльпаны. Здесь они цветут в феврале. Их так много, что шагнуть невозможно, не наступив на эти нежные, хрупкие цветы. Затем зацветают маки, которые тоже окрашивают долины в кроваво-красный цвет. Мне кажется, яркие краски афганских цветов отливают кровью погибших здесь наших солдат.

Домой я вернулся только в марте. Никто из моих родных не знал, что я воевал в Афганистане. Нам было запрещено писать об этом.

Как сейчас вижу: вбегаю в родительский дом, а там никого.

И вдруг голос бабушки с печки:

– Ты, Женя? Отвоевался? Пришёл? Живой! Слава Богу!

Бабушка была абсолютно слепой и не могла меня видеть. Откуда она узнала, что я воевал? На этот вопрос у меня до сих пор нет ответа. Знаю только, что за меня, не верующего в Бога, бабушка молилась все два с половиной года моей службы.

– Женечка, я ведь сердцем чувствовала, когда ты шёл в бой! – рассказывала со слезами бабушка. – Вставала на колени перед иконами и молилась, молилась. И вдруг легко мне станет – чувствую: бой закончился и ты живой.

Да я живой, но сколько моих товарищей, молодых, красивых, здоровых, отдали жизни, выполняя свой интернациональный долг. В Урене на памятнике павшим воинам-интернационалистам нет их имён. Но я подхожу к нему и вижу их лица. Владимир, Жавдат, Николай, Александр… Вечная вам память!

Записала Татьяна Журавлёва.

Фото Алексея Метелькова и из архива Евгения Торопова