Из рода уренского царя

Позвонив Ольге Ивановне по телефону, услышала: «Иван Нестерович был родным братом моей бабушки по линии матери – Евдокии Нестеровны. Да ты приходи к нам, я тебе расскажу всё, что от мамы своей слышала».

И вот я у Ольги Ивановны. Живёт она в Урене с мужем Полуэктом Степановичем. Несмотря на солидный возраст (ей 80 лет), с памятью у неё полный порядок. Помнит всё: кто где жил, когда женился, кому родственником приходится. Можно не одну родословную известных в Урене людей по её воспоминаниям выстроить. Но меня интересовал прежде всего Уренский царь – Иван Нестерович.

– Мама моя, Татьяна Герасимовна Комарова, к дяде Ивану до конца жизни с большим почтением относилась, – начала свой рассказ Ольга Ивановна. – Говорила, что он очень набожным был. Даже по большим праздникам в рот не брал ни капли спиртного. Служил в Преображенском полку, из простого крестьянина до офицера дослужился. Наград у него было много. В первую мировую войну сблизился он с генералом Красновым. Тот ему доверял, потому и личным адъютантом сделал. Когда Иван Нестерович у генерала Краснова служил, в Ростове-на-Дону квартира у него была своя в большом каменном сорокаквартирном доме. На одной из фотографий мама моя этот красивый дом с лепниной и видела. Видный Иван Нестерович был очень, роста двухметрового, девять пудов весил. Люди к нему со всех концов шли за подмогой да за справедливостью. Он без молитвы ни к какому делу не приступал. Сначала помолится, а потом рассудит. Драчунов запросто унимал, они при одном его появлении разбегались в разные стороны: знали, что все участники драки будут наказаны, а не только зачинщики.

Мудрым Иван Нестерович был и мужественным. За справедливость горой стоял. Даже когда во главе крестьянского мятежа оказался, пленных красногвардейцев он не убивал и другим не давал свирепствовать. Говорил: «Расстрелять всегда успеем». После подавления восстания Иван Нестерович в лесах скрывался. Красноармейцы за поимку Уренского царя большие деньги предлагали, да только народ своего вожака не выдал, потому как любили и уважали Ивана Нестеровича люди. Если бы, живя в землянке, он тяжело не заболел, его бы никогда не нашли, лес он знал, как свои пять пальцев. Жена его Софья сама к красноармейцам пришла, чтобы спасти больного от неминуемой смерти. Люди говорили, что на допросе Ивана Нестеровича спросили, как он царём стал? А он ответил: «Меня народ выбрал. Потому я за этот народ и в ответе».

После ареста Ивана Нестеровича судили. Мама рассказывала, что будто бы предлагали ему работать на красных в Москве, а он отказался и сам каторгу на Соловках выбрал. Не один он из участников Уренского восстания там наказание отбывал. Люди сказывали, будто и там он для всех примером был, брёвна десятипудовые, как снопы, через гряду перекидывал, слабых защищал, беззакония уголовников укрощал силой и мощью своего духа. После Соловков родственники Ивана Нестеровича больше не видели. В «Энциклопедии Урень-края» написано, будто умер он там от тифа. Только мама моя до конца своей жизни в это не верила. Видели Ивана Нестеровича люди в Урене после Великой Отечественной войны. На поезде он через Урень проезжал.

Мария Ивановна Комарова собирала об Уренском царе сведения. Работники библиотеки по деревням ездили в поисках знавших его людей. Житель деревни Большая Шалега Геннадий Корнилович Киселёв рассказал им, как в начале семидесятых годов ездил он в Москву и там с военным журналистом познакомился. Этот журналист родом был из деревни Малиновки Шахунского района. Он лично знал Ивана Нестеровича Иванова и был в курсе дела об уренском контрреволюционном восстании. Он сообщил, что последние годы Уренский царь в Москве жил. Умер в 1962 году и похоронен в Москве.

– Скажите, у Ивана Нестеровича дети были? – спрашиваю я.

– Не было у него детей. Служивым он был человеком. С войны Иван Нестерович вернулся с Софьей. Вроде как жена она ему была, любили они друг друга очень. Только Софья никого ему не родила.

– Говорят, что богатым он был человеком…

– Это правда. Богатство с собой из Ростова-на-Дону Иван Нестерович с Софьей привезли большое, да только вскоре всё раздали. Иван щедрым был. Вот и сестра его, Евдокия Нестеровна (моя бабушка), благодаря ему разбогатела. Она в деревню Арью замуж вышла. Высокая, красивая, статная, первой красавицей была. Муж её, Герасим Тимофеевич Комаров, – из купеческого рода. Детей у них было пятеро: Николай, Григорий, Василий, Мария и Татьяна (моя мама). Евдокия умерла рано. Семейное предание гласит, будто муж её отравил кронтом (средство для дезинфекции). Не намеренно он это сделал. Евдокия заболела, а он полечить её хотел. Говорят, до конца жизни дед грех этот в себе носил, а милиции доносить на себя не стал, боялся, что посадят, и пропадут без него дети. Больше дед уже не женился, в деревне поговаривали, будто ещё один сын у него появился от прислуги. Только я про этого сына ничего не знаю.

В начале тридцатых годов семья деда попала под раскулачивание. Лишившись всего, что нажил, Герасим Тимофеевич собрал детей и уехал в Ленинград. Там их война и застала – всех, кроме моей мамы. Татьяна Герасимовна в 1935 году шестнадцатилетней девчонкой приехала в Непряхино в гости к своему двоюродному брату. Встретила здесь моего будущего отца, Ивана Андреевича Коробейникова, и замуж самовольно за него вышла. В 1936 году сын у них родился. Дед Герасим к дочери в Непряхино в гости приезжал. А потом война грянула. В осаждённом Ленинграде дед Герасим и сын его Николай погибли во время бомбёжки. Второго сына, Григория, немцы застрелили за то, что лошадь их без спроса взял.

Дочь его Мария такое пережила, что разума лишилась: муж и сын у неё на глазах с голоду умерли. А она выжила и после снятия блокады к маме моей в Непряхино приехала. Мама её долго лечила, но вылечила. Потом тётя Маша в Ленинград вернулась. Дочь её Лида и внучка Таня теперь в Санкт-Петербурге живут. А сама Мария в 1972 году умерла.

Хорошо помню маминого брата – дядю Васю. Он к нам часто из Ленинграда приезжал. В юности любовь у него здесь была первая – Зоя. Хотел её дядя Вася с собой увезти, да судьба развела. Зоя замуж вышла, а он на другой Зое женился. Дочь у них была Вера и внучка Оксана. Когда в 90-е годы закон о реабилитации раскулаченных приняли и начали компенсации жертвам репрессий выплачивать, мамы моей в живых уже не было, а дядя Вася от компенсаций отказался. Разве деньгами можно такие страдания компенсировать?

– Ольга Ивановна, вы что-нибудь читали о своём знаменитом родственнике?

– Про Ивана Нестеровича, который вошёл в историю как Уренский царь, теперь чего только не написано! Читаю я книгу Владимира Киселёва «Раздрай» про Уренский мятеж и думаю: спасибо ему, конечно, большое, что за эту тему взялся. Только Уренский царь в его изображении на нашего Ивана Нестеровича совсем не похож: не пил вина брат моей бабушки и девок никогда не насиловал. Мама говорила, что благочестивым он был человеком. А вот «Неугасимую лампаду» читаю, что Борис Ширяев по воспоминаниям написал, там хоть и имя у Уренского царя другое, а образ точь-в-точь такой, как в маминых рассказах.

– Скажите, кроме вашей бабушки, у Ивана Нестеровича братья и сёстры были?

– Брат у него был родной – Сергей Нестерович. Мама говорила, что был он не шибко грамотным, но работящим. Колодцы рубил и продавал. На то и жили. Семья у него была, жена, дети. И жили они в деревне Суходоле. Возможно, внучка у него в Титково до сих пор живёт.

– Ольга Ивановна, можно то, что вы мне сейчас рассказали, я в газету напишу?

– Напиши, Таня. Род у нас был хороший, хочется память о нём внукам передать. Рассказывать-то я им это рассказывала, да только память у них короткая. А вот если в газете статья выйдет, то в ней всё и сохранится.

Татьяна Журавлёва.

Фото автора, из архива О.И. Лебедевой и открытых интернет-источников