Сердечный позитив

Место рождения – село Чёрное

Николай Дмитриевич приехал в Урень вечером накануне Дня города. Несмотря на то, что от самой Москвы был за рулём, вышел из машины бодрый, ни тени усталости.

После отдыха в гостинице «София», где его радушно встретил хозяин О.В. Котриков, заслуженный артист принял участие в обширной праздничной программе Дня города. В приветственном слове к землякам Николай Дмитриевич сказал, что с гордостью носит паспорт, где в графе «место рождения» значится: «село Второе Чёрное Уренского района». А ещё он прочитал своё стихо-творение. Вот оно:

Когда говоришь о родине,

не бойся пафоса.

Я родился на речке Чёрная,

Речка Чёрная впадает в Усту,

Уста впадает в Ветлугу,

Ветлуга впадает в Волгу.

Волга впадает не в Каспийское

море,

Как нас учили в школе,

Волга впадает в вечность,

Потому что Россия и вечность –

сёстры.

«Здесь мы были счастливы»

Сразу после праздника супруги на машине отправились в Чёрную. Здесь ещё сохранился дом, где 8 марта 1947 года на съёмной квартире у Дмитрия и Стефани Чиндяйкиных на свет появился мальчик. Думали ли тогда ограниченные в гражданских правах люди, пережившие ужасы войны и плена, что их Коля станет артистом, и ему будут рукоплескать зрители разных стран мира!? Конечно, нет.

– Мы жили в маленьком доме в три окна с русской печкой посередине, – вспоминает Николай Дмитриевич. – У нас была большая и дружная семья. Мама, папа, старшая сестра Лена, папина мама, его сестра Лена и брат Виктор. Помню, когда вся семья была в сборе, и мы садились за стол обедать, отец говорил:

– Какие мы счастливые! Правда, дети?!

На столе были хлеб, картошка, молоко, яйца – всё своё, со двора и огорода. Родители не могли нарадоваться, что мы сыты, одеты, обуты, ходим в школу. Мама плакала и говорила, что в фашистской неволе в Белоруссии, где они с отцом познакомились, они об этом даже не мечтали. Разве это не чудо!

Удивительное это было время. Вроде бы исправительно- трудовые лагеря, а сосланные в них люди не злились, не отчаивались, а работали, чтобы сделать жизнь своих детей лучше. Они были уверены: чёрная полоса их жизни уже позади, а впереди – счастливое будущее.

Как же нам не хватает этой веры теперь, когда вроде всё у людей есть, а в глазах – ни надежды, ни радости, – говорит Николай Дмитриевич с явной ностальгией.

– Жизнь так устроена, что в ней ничего нельзя повторить, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку, – продолжает он. – Вот и речка Чёрная уже не та. Жена спрашивает: « Коля, как же ты в эту речку с моста прыгал?» Да во времена моего детства была речка Чёрная глубокая! Я в ней даже тонул. Перила с одной стороны моста были сломаны. Ну, я перед девчонками хотел удаль свою показать – шагал по самому краешку и сорвался. Вода ледяная, глубоко. Стал барахтаться – чувствую, сапог потерял. А что для послевоенного мальчонки значили в ту пору сапоги?! Короче, выплыл я кое-как, за опору под мостом зацепился. Тут почтальон меня увидел. Плыви, говорит, к берегу, нечего там сидеть. Отвёл меня домой, а потом всем рассказывал, как меня спас. Отец ему за это магарыч поставил.

Весной наша речка так разливалась, что через мост в школу было не пройти. Радости-то сколько было, что можно не учиться! Но, как правило, пригоняли машину, и нас на ней на другой берег перевозили. Да, вот она наша Чёрная, прямо за огородом, только не узнать её больше, сузилась, заросла, обмелела, будто скукожилась.

И всё-таки всё здесь до боли родное. Вот там, за крайним домом, по правую сторону наш дом стоял. Его давно нет, только две сосны в огороде остались – милые, знакомые, наши. Я ведь каждую деталь здесь помню.

Николай Дмитриевич показывает фотографию и читает стихи, написанные по её поводу:

Это я на пригорке зелёном,

А у ног моих – преданный пёс.

По неписаным сельским

законам

У меня – облупившийся нос.

Долговязая эта девчонка

В кофте синей, как мартовский

снег,–

Это старшая наша сестрёнка,

Уважаемый мной человек.

А за розовым этим забором,

Где наличник резной

над окном,

Жёлтый рубленый домик,

в котором

Мы с сестрой родились и

живём.

Под окошком у нас –

палисадник,

Это – мама и папа в цветах,

У него балалайка в руках –

Значит, это какой-нибудь

праздник.

У меня не болит голова,

И не жмёт и не ноет в груди.

Ещё бабушка наша жива,

Ещё всё у меня впереди!

И столько в этих его стихах нежности, преданности, любви, что комментарии уже не требуются.

«Работы не стало, и мы уехали»

– Николай Дмитриевич, почему ваша семья отсюда уехала? – спрашиваю я.

– После восьми месяцев работы в исправительной колонии отец получил освобождение. Однако здесь была работа, какой-то заработок, школа, дом, корова, коза, утки, огород. Мама работала санитаркой в больнице. Когда лес вырубили, работы не стало, и люди стали разъезжаться. К тому же, моя старшая сестра Лена закончила школу – тогда в Чёрной была семилетняя школа. Родители думали о нашем будущем и отправлять нас в Урень, где мы могли учиться дальше и жить в интернате, они не хотели. К тому времени брат отца Виктор отслужил в армии и завербовался в Алчевск на металлургический завод. Через него папа списался с руководством завода – там пообещали не просто взять на работу, но и предоставить квартиру. Жили мы бедно, денег на билеты на поезд не было. Продали дом, скотину, мебель и на это уехали. Страшно не было, в то время многие уезжали. Но мне было жаль расставаться со своим домом, одноклассниками, друзьями, учителями. Мне было 12 лет, я был в восторге от летнего лагеря на Красном Яру, в котором побывал впервые.

Захватило и понеслось...

– Однако то, что ждало меня в Алчевске, превзошло все мои ожидания. Там было столько разных кружков и секций, что я целиком ушёл в творчество. Играл в духовом оркестре, рисовал, занимался борьбой, играл в самодеятельном театре. Моей первой ролью был старик, который играл на гармошке и пел: «Когда я на почте служил ямщиком…» Мне было 14 лет, усы и борода клееные, а аплодисменты – самые что ни на есть настоящие! Захватило и понеслось. Потом было театральное училище в Ростове-на-Дону, затем – режиссёрское отделение ГИТИСа. Трудно назвать города, в которых я не побывал со своими спектаклями. У отца была географическая карта, на которой он красным карандашом отмечал места моих выступлений, как будто я таким образом мир завоёвывал. Сначала весь Советский Союз объездил, с 1975 года – страны социалистического содружества, а с 1988 года – весь мир. И нигде не был туристом, только работа. Играл, снимался, преподавал. Полтора года жил и работал в Италии.

Уезжать не хочется

– Скажите, есть такое место, где вам хочется остаться?

Николай Дмитриевич весело улыбается:

– Урень! Чёрная!

Затем заливисто смеётся.

– Знаете, сидим мы здесь с Рассой на крыльце дома, в котором жил когда-то мой школьный товарищ, и уезжать никуда не хочется. Здесь всё для жизни. Дом с крылечком в одну ступеньку, банька в огороде, речка в двух минутах ходьбы. А эти сосны, чудо да и только! Сестра моя Леночка в Днепропетровске сейчас. Она как узнала, что мы в Чёрную едем, только и просит: «Ты уж, Коля, рассмотри там всё хорошенько и сфотографируй. Говорит, были бы крылья, обязательно бы сама прилетела». – Очень хочется Леночку привезти в Чёрную, да куда там, по такой-то дороге.

– И всё-таки, Николай Дмитриевич, неужели у вас никогда не возникало желание остаться где-нибудь за границей?

– Я видел много замечательных стран, у меня были возможности выбрать любую из них для жительства, но я этого не сделал и живу в России, не просто живу, а работаю здесь. Для меня главное – это мой труд. Да, сейчас немало людей, для которых жизнь за границей становится целью. Едут, пусть даже кровати застилать или посуду мыть, только бы за рубежом. Скажу честно, я этот выбор не разделяю. Для меня как жить важнее, чем где жить. Отсюда вывод: надо хорошо учиться в школе, знать хотя бы на два языка больше, чем остальные, состояться как личность, тогда перед вами откроются не только границы, но и возможности.

О чудесах, добре и счастье

– Вы верите в чудеса?

– А как же иначе?! Жизнь дарит порой то, чего я никогда не мог себе вообразить. Однажды я ехал в одном купе с Владимиром Константиновичем Трошиным. С этим седым, статным 83-летним виртуозом мы пели в одном концерте. И я рассказал ему, как полвека назад, мальчонкой, я замирал от восторга, если по радио звучали «Подмосковные вечера» в его исполнении. Разве это не чудо!

– Что для вас счастье?

– Счастье – это же так просто! Оно доступно каждому. Как сказал классик: хочешь быть счастливым – будь им. Счастье даётся абсолютно бесплатно, в то время как за удовольствия нужно платить. Между счастьем и удовольствиями нет ничего общего. Однако не все это понимают, и нередко в погоне за удовольствиями лишают себя счастья.

– Ваш приезд в Чёрную – это счастье?

– Да, это такой сердечный позитив. Хожу, фотографирую, а душой – снова в детстве. И столько всяких приятных воспоминаний! На ярмарке мне книгу Михаила Сказкина подарили. Моя литовская жена от неё в полном восторге. «Коля, ты послушай! Нет, ты только послушай!» – то и дело говорит. А мы с сестрой эти сказки с детства помним. Да я всё помню: кто где жил, как учился, кого любил. И воспоминания всплывают добрые-добрые. Даже подполковник Потапов, который Бог и царь здесь был, и все перед ним трепетали, и тот добром вспоминается. Помню, детский сад у нас в Лесокомбинате открыли, и очень мне в этот садик хотелось, а меня не брали. Вот мама мне и говорит: «Пойди у Потапова попроси». Мне лет пять было. Пришёл я в контору, там – секретарша, говорит: «Мальчик, ты куда?» «К Потапову», – говорю. – «Видишь дверь? Заходи». Зашёл я, вижу: сидит он за столом, смотрит на меня в недоумении. «Дядя, я в детский сад хочу!» – говорю я. А он – громовым голосом: «Так в чём дело? Дело-то в чём?» А потом секретарше: «Нюра, узнай, что за мальчонка, и пусть завтра же в детский сад его примут».

Вот так я и стал детсадовцем. Воспитательницу свою помню, Ольгу Дмитриевну. Какими же были счастливыми мои дет-садовские дни, недели, месяцы!

В школе тоже учиться нравилось. Учителя у нас были потрясающие! На Новый год ёлка в клубе была, а у меня – костюм мушкетёра. Папа шпагу сделал, мама накидку сшила и шикарную шляпу. И такой хороший костюм получился, что отправили меня в Урень на ёлку вместе с другими призёрами. Вот это было событие для меня, вот это впечатления! Знаете, я здесь, как в театре, – всю жизнь, как на сцене, заново переживаешь.

«Мне многое непонятно»

– Николай Дмитриевич, а как вы относитесь к тому, что от прошлой жизни в Чёрной практически ничего не осталось?

– Жаль, конечно. Школа была на 500 учеников, гараж, Дом культуры. А теперь всего несколько жителей. Говорят, Дом культуры трактором растащили и оставили. Зачем, непонятно. Мне вообще многое непонятно. Проезжали мы мимо лесного озера. Ураган там прошёл, деревья попадали. И никому до этого дела нет, лежат, гниют, в то время как машины мимо нашего дома целыми днями по дороге кругляк вывозят. Отдали бы что ли этот поваленный лес людям – и лесу польза, и им хорошо.

– Вы сюда ещё приедете?

– Если буду жив, обязательно. И хозяйка этого дома, Галина Константиновна, нас приглашает. Замечательная женщина. У неё отца, как и моего, в этот лагерь после плена отправили. Он тоже 9 мая никогда на улицу не выходил. Моему отцу доброе имя только после 30-летия Победы вернули и орден Отечественной войны дали. Он его вместе с внуком получать ходил. И настолько это было для него важно и значимо, что считал он этот орден главной наградой своей жизни.

Вертикаль роста

– Николай Дмитриевич, какое впечатление на вас произвёл Урень?

– Урень я знал плохо, поэтому сложно сравнивать. Чувствуется: растёт город и благоустраивается. Смущает разве что рекламная ляпистость. Праздник понравился, людей много, все улыбаются. Поразило открытие Дома ремёсел. Оказывается, пределами Садового кольца жизнь не ограничивается. Есть мальчики, девочки, которые учатся что-то делать руками. И это замечательно. На открытии говорили, что дети будут заниматься здесь искусством. А они не искусством будут заниматься, а собой. Строить вертикаль собственного роста. Лучше всех это понимают японцы. Я видел картину, которая называется «Падающая палочка». Суть её в том, что ни одно мгновенье времени никогда не повторится. Способность мыслить, наполнять свою жизнь трудом и эмоциональным содержанием – это и есть Человек. Вот и Дом ремёсел открыт, чтобы растить Человека.

– Что бы вы хотели пожелать своим землякам?

– Дорогу достроить на Минеевку. Думаю, должно что-то произойти! Как-то должны мозги у людей повернуться, чтобы не всё здесь сняли, спилили, продали. Ведь есть же люди, которые хотят на земле жить и работать. И Господь есть, который никогда не оставит. Нужно в это верить, жить, работать, детей рожать и уверенно смотреть в будущее.

Быстро пролетело время, нам пора уезжать. Фотография на память. Мы тепло прощаемся с народным артистом.

***

Проходят дни, недели, а я снова и снова вспоминаю эту беседу, потому что не могу забыть человека, умеющего найти и создать сердечный позитив всюду. И как это здорово, что малая родина осталась в памяти народного артиста Н.Д. Чиндяйкина не лагерным пунктом за колючей проволокой с говорящим названием Чёрное, а милым, добрым и абсолютно счастливым детством, озарённым светом родительской любви. Наверное, это и есть неиссякаемый источник его таланта, сердечного позитива и жизненной энергии.

За тёплый приём на уренской земле Н.Д. Чиндяйкин выразил свою признательность Юлии Максимовой, которая пригласила его в Чёрную и стала главным организатором пребывания на малой родине, а также главе местного самоуправления А.М. Шилину, главе Минеевского сельского поселения В.И. Крепышеву и жительнице Лесокомбината Г.К. Журавлёвой. Редакция газеты выражает благодарность индивидуальным предпринимателям В.П. Соловьёву и О.В. Котрикову за материальную поддержку, художнику А.А. Рехалову – за памятный подарок.

Татьяна Журавлёва.

Фото Алексея МЕТЕЛЬКОВА

и из архива Н.Д. Чиндяйкина