Девять яиц

Невдалеке от деревни лежат густые, местами непроходимые смешанные леса, наполненные различной дичью, ягодами, грибами. Большая. Большая потому, что по своим размерам деревня действительно большая, состоящая из одной улицы протяжённостью почти километр, в более сотни дворов проживали большие семьи, в каждой – от четырёх до десяти и более детей, да ещё и уважаемые всеми дедушки и бабушки. Всю жизнь в деревнях крестьяне от малого до старого с восхода и до заката солнца добывали свой хлеб в поте лица на полях, фермах, в мастерских, кузницах. Умели вместе работать и вместе отдыхать. В деревне знали друг друга по имени и отчеству. Знали, кто чем занимается, чем интересуется, кто в чём талантлив и какие у кого недостатки. Все были на виду друг у друга, как на ладони.

Жители деревни Большой Малиновки хорошо знали и уважали Евтифия Фёдоровича Смирнова за его ум, трудолюбие, набожность. Был он высокого роста, сухощавого телосложения, краснощёкий, с темной окладистой бородой. К сорока годам своей трудовой жизни своими руками построил просторный пятистенный дом, солодильный завод, сушилку. Сам ездил по деревням, скупал зерно, грузил тяжёлые мешки, заработав себе грыжу. Затем зёрна проращивал, просушивал, молол и получал солод, продавая который, имел определённую прибыль. Кроме этого он занимался ещё и торговлей качественным сукном в своей лавке, построенной из белого кирпича.

Просторный высокий деревенский дом с красивыми цветными резными наличниками на окнах, над которыми вплоть до карниза с трёх сторон по периметру дома простиралась широкая полоса зеркал, стоявший в центре деревни на возвышенности, был своеобразной достопримечательностью Большой Малиновки. Лучи восходящего или заходящего солнца, отражаясь в зеркалах этого дома, переливаясь малиновыми красками, создавали впечатление, что весь дом величественно полыхает в лучах солнца. Эта фантасмагорическая картина была видна со всех сторон на расстоянии многих километров. Но не только этим был известен дом Евтифия Фёдоровича. Он славился ещё хлебосольностью и гостеприимством. Как глубоко верующий и обеспеченный человек, он оказывал постоянно различную помощь всем малоимущим. Нищие, юродивые, страждущие и жаждущие всегда находили в его доме приют, пищу и ночлег. Знали, что Евтифий Фёдорович к сорока годам оказался вдовцом, что затем женился на молодой с задорным румянцем на щеках, работящей девушке по имени Катя из соседней деревни Мокроносово, которая родила ему четверых детей: Евдокию, Павла, Анастасию и Клавдию. Эта молодая женщина была необыкновенной красоты. Находясь в лавке мужа, она своей красотой как бы привлекала покупателей в лавку, которые не в силах были пройти мимо, чтобы не полюбоваться красотой русской женщины, а зайдя в лавку, не могли не купить что-либо из товара.

Евтифий Фёдорович не приветствовал революцию. Как верующий в Бога человек, свержение царя он рассматривал как свою личную трагедию. Не желал своего любимого жеребца Карько отдавать в колхозную конюшню, да и сам не хотел вступать в колхоз. Не боялся высказывать вслух своего недовольства по поводу назначения главой комитета бедноты самого непутёвого в деревне мужичонку, ленивого, только и умеющего днями и ночами играть на балалайке да трескать самогонку. Жена Катерина просила мужа быть сдержаннее в своих высказываниях, потому что времена опасные наступили, ходили слухи, что то одного, то другого работящего мужика арестовали.

Горько рыдала Катюша, предчувствуя большую беду, когда однажды рано утром к дому подъехали на тарантасе двое в милицейской форме и увезли в неизвестном направлении её мужа, её любимого Евтифия. Она видела его в последний раз. Что случилось с ним дальше, как и где он похоронен, она так и не узнала до конца своей жизни. А через несколько дней приехали к дому какие-то незнакомые люди, которые объявили ей, что на основании какого-то постановления всё имущество кулака Смирнова Евтифия Фёдоровича подлежит изъятию, и приступили к выносу из дома и скотного двора всего, что было им нажито за долгие годы своим непосильным трудом. Когда же самая смелая из детей – одиннадцатилетняя Анастасия – попыталась спасти сундук, в котором хранилось её приданое, заранее подготовленное отцом, легла на этот кованный железом сундук, и, заливаясь слезами, закричала: «Не отдам!», то её грубо спихнул с сундука ударом в живот ногой в начищенном до блеска сапоге какой-то дядя в форме. А в конце экзекуции Катерину вместе со всеми детьми выставили на улицу, закрыли и опечатали их дом.

Катя с малолетними детьми, Дусе – одиннадцать лет, Паше – девять, Насте – семь лет, а меньшей, Клаве, – всего лишь один годик, осталась на улице без крыши над головой, без средств на пропитание. Как дальше жить – она не знала. Однако добрые люди, ближайшие соседи, также зажиточная семья, уважавшие Евтифия Фёдоровича, не оставили его семью в беде, а приютили у себя в доме. Но буквально через несколько дней и эту семью признали кулаками и также арестовали главу семьи, изъяли всё имущество и выселили на улицу. Деревня была большая, поэтому снова нашлись люди, также вполне обеспеченная семья, которые впустили в свой дом Катю с детьми. Но словно какой-то злой рок преследовал успешных русских крестьян, потому что и эту семью вскоре признали кулаками. Люди в деревне не понимали, что происходит вокруг. Некоторые даже стали опасаться Кати, словно от неё исходили одни только беды и несчастья. Да и она боялась уже селиться у богатых деревенских людей. Поселилась она с детьми в старом заброшенном деревянном доме, заросшем травою. Но люди не оставили Катерину наедине с бедой. Кто-то приносил картошки, кто-то лука, соли, кто-то молока для малышки, чтобы семья не умерла с голоду.

Но тут снова нагрянула большая беда. Какой-то местный маленький чиновник, увидев вокруг дома траву, лузгая семечки, сурово спросил, почему она не вспахала огород, не посадила картошку, овощи? Она ответила, что не в состоянии обработать участок, так как мужа посадили, лошадь изъяли, а малышке всего лишь годик, её нельзя и на минуту оставлять одну. «Это саботаж!» – грозно закричал маленький человечек. На следующий день Катерину арестовали и отправили в тюрьму в Нижний Новгород, дети остались одни на произвол судьбы. Это унылое серое здание и сейчас стоит в Нижнем Новгороде, занимают его какие-то коммерческие структуры, и по иронии судьбы улица, где оно находится, называется Площадью Свободы. И надо же такому случиться, что её поселили в камеру, где через стенку сидел её муж, её Евтифий. Через какое-то время его перевели во Владимирскую тюрьму.

Четыре месяца длилось предварительное следствие по делу Екатерины Смирновой. Четыре месяца её держали в тюрьме, привлекая на различные хозяйственные работы. Четыре месяца она ничего не знала о судьбе своих детей.

Тем временем дети верили, надеялись на лучшее и ждали возвращения родителей. Мальчик Паша, словно взрослый мужчина, возложил на себя ответственность за жизнь сестёр, делал всё, чтобы хоть как-то прокормить их, чтобы выжить в этих тяжёлых условиях жизни: батрачил, плёл на продажу лапти, стыдясь и плача, собирал по деревням милостыню, ловил рыбу на реке, ходил в лес за грибами и ягодами. Девочки занимались домашней работой, как-то ухитрялись почти из ничего приготовить обед в домашней печи, стирали бельё и много молились.

Однажды вечером в дом, где находились малолетние дети Смирновых, постучал и, помолившись, вошёл похожий на юродивого, с большой нечёсаной бородой, с босыми ногами странник в домотканой рубахе, подпоясанной поясом с кистью, с сумой на плечах. Он сказал, что хорошо знает Евтифия Фёдоровича, помнит его доброту, что принёс детям покушать девять яиц, которые ему как милостыню подали добрые люди. Он попросил детей выслушать внимательно и поступить так, как он скажет. Переведя дух, сказал, что завтра в Уренский суд для судебного разбирательства приведут их мать, а чтобы спасти её, для начала необходимо всю ночь всем вместе читать Неусыпаемую молитву. Наставляя детей, он продолжил свою мысль: «Завтра рано утром идите в Урень в суд. Все вместе просите судью, чтобы он отпустил маму!» Но тут семилетнюю Настю осенила мысль: «А давайте мы не станем кушать эти яйца, а отдадим их судье для того, чтобы она отпустила маму». Удивился старец такому неожиданному решению маленькой девочки и сказал: «Ну, коль это тебе пришло в голову, то ты и должна передать судье эти яйца и сказать: «Тётя судья, возьмите вот это, это всё, что у нас есть, только отпустите нашу маму». Кто был этот старец? Откуда он взялся? От кого он узнал, что будет суд и на него приведут Катерину? Никто не знал. Уж не сам ли Бог послал его на помощь несчастным детям?

Зажгли свечи перед иконами и приступили к молитве. Странник и дети поочерёдно всю ночь молились, сменяли друг друга над Псалтырью, ни на секунды не прерывая молитвы. А рано утром, осторожно завернув девять яиц в белый платочек и завязав его на узелок, дети пешком пошли в Урень, в путь длиною в десять километров.

Отыскав здание Народного суда, они несмело вошли в него. Когда появилась судья, женщина в длинном тёмном одеянии, и села в своё рабочее кресло, к ней тихо подошла маленькая Настя, протянула завёрнутые в платочек яйца и робко прошептала: «Тётенька судья, возьмите вот это. Это всё, что у нас осталось, только верните нам маму». Судья подняла голову и увидела перед собой усталые, по-взрослому смотрящие на неё глаза совсем ещё маленьких детей, один из которых держал на руках спящую малютку, стоявших перед ней босиком, в поношенных лохмотьях.

– А где ваш отец? Почему он не пришёл? – спросила она.

– Наш отец находится в тюрьме.

– А где же ваша мама?

– Маму сейчас приведут.

И в это время конвоиры ввели в зал суда осунувшуюся молодую женщину, которая, увидав своих детей, громко разрыдалась и устремилась к ним. Даже суровые конвоиры не стали препятствовать сближению матери со своими детьми. От всего увиденного у судьи сжалось сердце. Она, опытная судья, которой закон предписывал быть беспристрастной по отношению к сторонам судебного разбирательства, в душе своей всё же оставалась женщиной-матерью, у которой были свои дети, не смогла не высказать удивление и возмущение: «Как же так, как можно оставить таких маленьких детей без родителей?!» И здесь же, в зале судебного заседания, Катерина была освобождена из-под стражи. «А это оставьте себе. Вам больше пригодится», – сказала судья, возвращая детям узелок.

Нелегко было в дальнейшей жизни жене кулака и кулацким детям. Сколько унижений, оскорблений пришлось перенести, испытать холод, голод, болезни, но они вместе выстояли и победили все превратности судьбы. Они не держали зла на советскую власть, а защищали её, как могли. Сын Евтифия Фёдоровича – Павел Евтифьевич – самоотверженно воевал на фронте, не раз поднимался в атаку со словами «За Родину! За Сталина!», участвовал в Сталинградской битве, был несколько раз ранен. За храбрость был награждён орденами и медалями.

После войны он работал учителем в деревенской школе, ему было присвоено звание заслуженного учителя РФ. Преподавал в школе, которая располагалась в том самом пятистенном доме в Большой Малиновке, который принадлежал его отцу и который был у него изъят советской властью, только уже без достопримечательных зеркал на доме, которые к тому времени куда-то исчезли. А когда после реабилитации отца ему, Павлу Евтифьевичу Смирнову, новая российская власть попыталась возместить все страдания определённой суммой денег, он отказался и распорядился перевести всю сумму на храм, в котором когда-то молился его отец.

Деревня Большая Малиновка, пройдя через все тернии революции, коллективизации 30-х годов, ликвидации «неперспективных деревень» 50-х, перестройки 80-х, оптимизации 2000-х годов, не выдержала всех этих суровых испытаний, выпавших на её долю, и, как сотни тысяч других русских деревень, ушла в небытие. В результате перечисленных выше великих потрясений постепенно и незаметно покинули деревню её постоянные жители, которые, переехав в другие места, вначале использовали дома своих родителей как дачи, навещая деревню в летние времена года. Но в начале 2000-х годов, пользуясь отсутствием людей в деревне и безнаказанностью, в зимнее время в буквальном смысле по брёвнышку разграбили, растащили и увезли в неизвестном направлении все дома. Остались от деревни в некоторых местах лишь камни от фундаментов домов, заброшенные колодцы да старые подгнившие изгороди.

Дмитрий Окунев,

член Союза писателей России

Фото из открытых интернет-источников