Над памятью время не властно!

- Сегодня  на уренской земле открыли памятник жертвам политических репрессий. Значит, меня наконец-то полностью  реабилитировали, – со слезами на глазах говорила на церемонии открытия  памятника девяностолетняя жительница Уреня Аграфена Михайловна Смирнова. – Мне было семь лет, когда в 1930 году  нашу семью выслали на Урал. С тех пор я жила с ярлыком «дочь врага народа», который лишил меня малой родины, отравил мои детство и юность, закрыл двери для поступления в вуз. Но я выстояла, выжила, получила образование, вернулась в Урень и более 30 лет честно работала на государство, которым была отвергнута. О папе мы ничего не знали. В 1938 году кто-то тайно передал маме от него  записку. «Анна, пришли сухарей и сахара».  В том же году его не стало: то ли расстреляли, то ли замучили, то ли умер от голода в одном из лагерей близ станции Тайшет. Моя мама никогда не получала пенсии, она умерла, не зная о грядущей реабилитации. А мне посчастливилось дожить до сегодняшнего светлого дня. Спасибо за то, что справедливость наконец-то восторжествовала, и теперь есть место, где можно попросить прощения у безвинно замученных и убиенных, есть где почтить их память.
В числе выступавших на открытии памятника были заместитель главы районной администрации по социальным вопросам С.А. Смирнов, глава городской администрации В.Я. Горишный, член Союза писателей России, краевед В.М. Киселёв, председатель районного совета ветеранов Л.Д. Тимонина, староста молельного дома в селе Темте Ю.С. Водопьянова, инициатор открытия памятника Л.П. Парфёнова. Они здесь не просто почётные гости.  Каждый из этих людей внёс свой вклад в то, чтобы на  уренской земле появилось место, где можно будет помянуть безвинно пострадавших, приговорённых к высшей мере наказания, места захоронения которых до сих пор не известны.  Пока на памятнике нет фамилий этих людей. Эти фамилии, напечатанные на обычном ватмане, можно было найти на временном стенде, который вызвал особое внимание собравшихся.
Как сказал В.М. Киселёв, время репрессий началось в нашем районе с подавления Уренского крестьянского мятежа. Затем гонения обрушились на священнослужителей и верующих, потом на зажиточных крестьян. А дальше пошли политзаключённые, которые и о политике-то ничего не знали, шли в ссылку за любое неосторожное слово или  по чьему-то  злому наговору. В войну – за измену, после войны – непонятно за что. Порядка трёх тысяч жителей нашего района значатся в числе пострадавших от государственной политики. Время всё расставило на свои места. Мы чувствуем свою ответственность за ошибки истории, которые можно искупить только памятью, лишающей нас права на повторение подобного.
Татьяна Андреевна Петина – из числа репрессированных, но выступать не могла. Ком подступает к горлу и душат слёзы, когда она вспоминает свою страшную историю.  Ей был всего год, когда в 1937 году отца арестовали. Политзаключённым её папа, работавший трактористом в колхозе, стал за то, что спел на вечёрке песню. Вечером спел – утром увели. Домой вернулся через девять лет лагерей и тюрем. А в 1948 году его  снова арестовали и вместе с  семьёй отправили в Красноярский край.  Таня, закончившая к тому времени четыре класса,  отправилась в ссылку вместе с родителями. Жили на чердаке единственного барака в глухом лесу, голодали, никакой медицинской помощи не было. Хлеб давали только работающим. Сначала мамину и папину буханки делили на пятерых, а потом 12-летняя  девочка и сама пошла работать за буханку хлеба. За школьную парту она села после шести лет ссылки. 18-летней девушкой пришла в шестой класс. После окончания техникума работала на почте, затем в райкоме партии, 17 лет была начальником цеха на швейной фабрике.
На открытии памятника не было случайных людей. Каждому, кто пришёл сюда, было что рассказать о судьбе своей семьи в годы страшных репрессий. Вспоминали имена, рассказывали о судьбах, и выходили из тьмы забвения люди, чьи имена были под запретом даже среди родных.
– Я не знаю, как звали по отчеству моего деда, – говорила Юлия Степановна Водопьянова. – Бабушка и родители боялись называть его  имя, ведь он был «врагом народа». Но я помню, как бабушка говорила, что у её мужа золотые руки. Они и спасли деда  в ссылке, где он обшивал всё тюремное начальство.
Быть может, в будущем на этом месте появится какое-то монументальное сооружение, и каждый сможет прочесть на нём имена репрессированных жителей Уренского района, – говорили в своих выступлениях С.А. Смирнов и В.Я. Горишный.
Память не зависит от величия монумента. Наверное, поэтому кульминационным моментом этого праздника стал земной поклон писателя, историка и краеведа В.М. Киселёва, адресованный Л.П. Парфёновой, обыкновенной русской женщине без должностей и регалий, благодаря которой был установлен этот памятник.
– Благодарю всех, кто услышал, откликнулся, выделил место, дал свои  деньги на памятник, – говорила Лидия Петровна. – Особая благодарность Николаю Семёновичу Потехину, который  обратился с просьбой о создании памятника в городскую администрацию.  Всю свою жизнь я жила  угрызениями совести, что я, верующий человек, не могу почтить память деда-священника, безвинно погибшего за веру Христову. Ни могилы, ни памятника, ни креста. А ведь таких репрессированных, как он, сотни. И мы в долгу перед ними.  Как же  нам  со всем этим жить?
Светло и скорбно звучала у памятника жертвам политических репрессий панихида, которую служил иерей храма Трёх Святителей отец Алексий Арешин. И несмотря на холодный ветер, всё теплее и радостнее становилось на душе от того, что исполнен  долг уважения к памяти  пострадавших  в годы репрессий.